Тема настоящей работы далеко не новая. Ее много и обстоятельно изучала отечественная историография. Успехи ее очевидны и хорошо известны. Не без влияния марксистских исследований в последние тридцать лет эта тема стала классическим сюжетом французской историографии. Однако этот сюжет далеко не исчерпан. Более того, в последние полтора десятка лет его разработка в западной историографии вышла на более высокий качественный уровень. В научный оборот введен большой массив ранее неизвестного, в том числе архивного материала, продолжается процесс обновления проблематики темы, наконец, есть основания для того, чтобы говорить о новом подходе к ней. Все это связано в первую очередь с кардинальными методологическими сдвигами, которые произошли и продолжают происходить в современной исторической дисциплине. Некоторые специалисты говорят о своего рода "эпистемологической революции". В западном обществоведении сформировалась, по сути, новая историография, которая получила в нашей литературе не вполне адекватное название "новой исторической науки", или "новой научной истории". В русле этой историографии идет интенсивный поиск оригинальных методик и подходов к различным историческим явлениям, формируется новое историческое мышление. О направлении "новой истории" написано уже немало, в том числе в отечественной литературе. Главная ее особенность, если говорить коротко, состоит в том, что эта историография стремится вернуть в исторические труды человека как целостного субъекта исторического действия. В этой связи о направлении "новой истории" говорят как об антропологически ориентированной историографии. В последние годы очень интересные работы о роли человеческой субъектности в истории появились и в нашей стране. Без сомнения, высшая сфера субъектности – сознание, представления, мировидение человека и человеческой общности. Если два десятилетия назад ставился вопрос о необходимости "вызвать к жизни ушедший мир представлений, возродить его в качестве фона самого бытия, существования и возникновения воспроизводимых событий", то сегодня речь идет о том, что эти представления не только фон, но и активный фактор исторического процесса, его важнейшая "объективная категория", без которой нет не только человека, но и истории. Во французской историографии поиск путей исследования человеческой субъективности породил особое направление, которое получило название истории ментальностей. Сегодня это направление все определеннее сливается с исторической антропологией. При этом надо иметь в виду, что с конца 70-х годов, когда М.Вовель констатировал победу истории ментальностей в качестве особого исследовательского "поля", произошло существенное уточнение его предмета и основополагающих понятий. Если до конца 70-х годов это познавательное "поле" связывалось главным образом с областью чистой мысли, мышления, то в последнее десятилетие в нем наряду с сознанием все большее место занимает категория "поведение", в первую очередь коллективное поведение, проявляющееся в жестах, поступках, ритуалах или только в мечтах, невербализованных представлениях. Иными словами, история ментальностей понимается как история экзистенциального восприятия. И главным материалом для интерпретации явлений такой истории становится "песня жеста". Именно с этим связано органичное включение исследования народных движений в контекст истории ментальностей. Логика развития исторического знания вплотную подвела к неизбежному и плодотворному взаимодействию социальной истории, в русле которой традиционно изучались народные движения, и истории ментальностей. Еще М.Блок совершенно справедливо говорил, что история ментальностей – это прежде всего социальная история. Последняя "останется неполной и анемичной без органичного включения в нее исследований коллективной ментальности социальных групп каждой эпохи, их мировидения, способностей восприятия, чаяний, верований, страхов и надежд повседневной жизни". О том же неоднократно писал другой выдающийся французский историк Р.Мандру. Наконец, совсем недавно М.Вовель высказал убеждение в том, что "история ментальностей должна писаться в неразрывной связи с социальной историей и что обе они взаимно освещаются". Настоящая работа представляет собой попытку субъектного анализа открытого народного протеста во Франции в последнее столетие Старого порядка (1661–1789 гг.). Среди известного многообразия народных движений открытый протест (бунт) выбран в качестве объекта анализа именно потому, что в отличие от пассивных форм сопротивления момент открытого и активного выступления проявляет себя прежде всего предельной субъективированностью. Бунтовщическое поведение людей заслуживает внимания не только потому, что оно проявляло социально-экономические и политические болезни общества. Простые люди в конкретной обстановке руководствовались своего рода "практическим разумом" (М.М.Бахтин), который не менее основателен, чем разум интеллектуалов. Но в отличие от последних люди улицы действовали, опираясь не на абстрактные логические понятия, а на конкретные данные и все то, что веками накапливалось в арсенале их культуры. Между Фрондой и Революцией во Франции наряду с продолжительными масштабными народными восстаниями было много менее ярких, почти повседневных и потому банальных актов протеста, внезапно вспыхивающих и быстро затухающих. В рамках большой временной длительности это даже не события, а происшествия. Однако они яснее всего проявляют болезни общества и через них возможно понимание глубинных черт коллективного сознания, особой ментальиости людей, которые, как правило, скрыты в спокойное время. Именно они и являются главным объектом наблюдения. Бунт – бесценный источник, дающий представление о коллективном сознании и эмоциональной жизни простолюдинов. Разумеется, это источник особого рода: "текстом" для исследования служат не столько непосредственные свидетельства современников или участников событий, сколько событийная ткань, которую можно попытаться восстановить на основе этих свидетельств, сами проявления различных модификаций бунтовщического поведения. Потребность в источнике такого рода существует давно и сегодня отчетливо осознана. Так, французский историк М.Дион, размышляя об отношении крестьянства к политике, констатировал: "Следует прежде всего выдвинуть одно важное обстоятельство, которое с трудом начинает осознаваться и которое, когда будет полностью признано и начнет исследоваться, определенно перевернет многие из наших сегодняшних концепций: Великим незнакомцем нашей истории во Франции является Народ, не Народ, увиденный глазами собственников, людей владеющих пером, но Народ каким он был". В современной французской историографии уже отмечалось, что народные манифестации, бунты все еще недостаточно исследованы именно под этим углом зрения, как проявители мировидения простых людей и тех, против кого они боролись. Уже имеющиеся в западной литературе удачные примеры такого анализа народных выступлений и общие тенденции развития социальной истории, о которых говорилось выше, дают основания для попытки "текстуального" прочтения истории оспаривания определенного периода, каким был Старый порядок во Франции, в поисках смысла этого оспаривания, его роли и значения в динамике общественного развития. Такой подход, как представляется, позволит избежать проекции на людей того времени логики современного мышления, в том числе в его финалистском, телеологическом варианте, столь характерном для все еще господствующей в историографии народных движений традиции. Долгое время интерес к истории народных движений Старого порядка диктовался преимущественно стремлением установить, в какой мере французская революция конца XVIII в. была подготовлена и предвосхищена ими. С этой точки зрения они оказывались заслуживающими внимания лишь в ретроспекции, созданной революцией, как один из существенных элементов ее предыстории. Такой подход вполне допустим, и ему историописание многим обязано. Вместе с тем очевидно, что Старый порядок – это особый самодостаточный период в истории французской цивилизации. И вопрос, почему эта система оказалась нежизнеспособной, каким образом разладились механизмы ее самонастройки, имеет самостоятельное научное значение. Гибель системы Старого порядка не была одномоментной: сегодня очевидно, что связывать конец этой системы лишь с революционным взрывом 1789–1799 гг. неправомерно. Французское общество, прежде чем освободиться от рудиментов Старого режима, прошло еще через несколько революционных потрясений. Какую роль сыграли открытые манифестации народных низов в динамике этой системы? Имели ли они решающее значение в процессе, который в литературе получил устойчивое обозначение-"разложение" Старого порядка? Вопросы эти вряд ли имеют чисто академический интерес, ибо и сегодня спустя два века человечество все еще не нашло внятного решения фундаментальной проблемы своего существования: каковы условия нормального социального развития, не разрушающего, но созидающего. Конечно, в свете новейших мутаций гуманитарного знания становится все более очевидным, что эта проблема вряд ли может быть решена "научно". Трагический опыт XX века убедительно показал весьма ограниченные возможности теоретического разума. Тем интереснее присмотреться к "разуму практическому", который, без сомнения, был и остается хранителем, вместилищем народной традиции. *** Литература, посвященная истории народных движений во Франции начала нового времени, чрезвычайно обширна. Обстоятельный ее анализ может быть предметом специального историографического исследования. Отчасти эта работа уже выполнена. Методологические аспекты современной немарксистской историографии темы проанализированы Ю.Н.Афанасьевым и автором настоящей работы. Анализ итогов конкретно-исторического изучения народных движений во Франции XVI–XVIII вв. в современной западной, прежде всего французской историографии, сделан французским историком Г.Лемаршаном. Наличие этих работ освобождает от необходимости подробного обзора современной западной литературы по этой теме. Историографический очерк Г.Лемаршана ясно показывает, что в истории Старого порядка народные движения между Фрондой и Революцией исследованы пока явно недостаточно. Хорошо изучены отдельные народные восстания второй половины XVII – начала XVIII вв. Созданы интересные обобщающие работы регионального уровня. Что же касается народных движений тех семидесяти лет, которые предшествовали революции, то вплоть до середины 80-х годов историки, констатируя разбросанность источникового материала, рассматривали этот период как время "длительного народного молчания". Лишь в последние годы этот пробел стал быстро заполняться. На Парижском международном коллоквиуме в 1984 г. "Народные движения и общественное сознание в XVI–XIX вв." была сформулирована программа обследования архивных фондов страны для воссоздания общей картины народных движений в 1661–1789 гг. "Круглый стол", проведенный в Париже в связи с этой программой в 1987 г., свидетельствует о том, что группа историков под руководством профессора Ж.Николя успешно осуществляет поставленную задачу. Поскольку в работе предпринята попытка широкого осмысления народных движений в данный период, представляется возможным и необходимым использование некоторого конкретного материала, обобщений и выводов, полученных французскими историками, работающими в русле этой программы. К ним я неоднократно буду обращаться в основной части работы. В данном разделе остановимся подробнее на некоторых аспектах изучения этой темы в отечественной историографии. В дореволюционной русской литературе задача изучения народных движений последнего столетия Старого порядка была сформулирована в трудах Н.И.Кареева и П.А.Кропоткина. Что касается века XVII, то сама концепция блестящего великого века, века Ришелье и Людовика XIV строилась так, что в ней не оставалось места для народных движений. По общему признанию, вывел народные движения XVII в. из забвения Б.Ф.Поршнев. С конца 30-х годов появился ряд его этюдов по истории народных движений во Франции в период перехода от феодализма к капитализму. Вышедший в 1948 г. его капитальный труд "Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623–1648 гг.)" оказал сильное воздействие на освоение темы как в нашей стране, так и за рубежом. Книга была переведена почти на все европейские языки и вызвала оживленную дискуссию. В этой работе Б.Ф.Поршнев на примере народных движений XVII в. поставил вопрос о роли классовой борьбы народных масс в развитии исторического процесса. Он высказал свое "убеждение в первостепенном значении массовых народных движений, в частности крестьянских, для научного объяснения и экономической, и политической, и культурной истории прошлых эпох". Вслед за своими конкретными исследованиями Б.Ф.Поршнев опубликовал в конце 40-х – начале 50-х годов несколько теоретико-методологических статей, которые вызвали в советской историографии острую дискуссию. В 1953 г. был опубликован первый в советской литературе очерк политической экономии феодализма, в котором Б.Ф.Поршнев стремился показать антагонистический характер всей экономической структуры феодального общества. В 60–70-е годы в советской историографии интенсивно изучались не только народные движения, но и жизнь всего французского общества XVII–XVIII вв. Весомый вклад в исследование Старого порядка был внесен А.Д.Люблинской. Долгое время в центре ее внимания была политическая история позднесредиевековой Франции, история французского крестьянства XVI–XVIII вв. К концу жизни она обратилась к изучению народных восстаний, исследованных Б.Ф.Поршневым. Другим историком, который продвинул вперед изучение народных движений во Франции XVIII в., стал А.В.Адо. Ему принадлежит единственное в мировой литературе обобщающее исследование крестьянского движения в годы французской революции. Заметным вкладом в изучение темы стали также работы В.С.Люблинского о "мучной войне" 1775 г. и статьи С.Лотте о французском пролетариате. Ряд специальных исследований был посвящен восстанию камизаров в Севеннах и другим народным движениям первой половины XVIII в. В 80-е годы было создано также несколько конкретно-исторических этюдов о народных движениях XVIII века. В советской историографии народные движения Старого порядка изучались на основе марксистско-ленинской методологии в русле концепции классовой борьбы в обществе, переходном от феодализма к капитализму. Такой подход предопределил и общее концептуальное решение этой темы, и ее проблематику. Народные движения Старого порядка изучались главным образом как движения социальные, как проявления дисфункции системы Старого режима, как одна из "предпосылок" французской революции. Их бытование осмысливалось в русле эволюционной схемы развития общества Старого порядка, которое неминуемо шло к буржуазной революции. В основе концепции Б.Ф.Поршнева, как известно, была идея непрерывного возрастания антифеодального протеста масс, который нашел свое высшее воплощение в Великой революции. А.Д.Люблинская и А.В.Адо, обобщая накопленные в западной историографии новые данные о динамике народного протеста в последний период Старого порядка, продолжая "вписывать" этот протест в общую проблему назревания буржуазной революции в стране, предложили менее жесткую и больше соответствующую реальности концепцию динамики крестьянских движений во Франции XVII – XVIII вв. Они полагали, что доминирующим мотивом крестьянских выступлений XVII в. было сопротивление королевскому фиску. Антисеньориальная борьба не занимала в этих движениях значительного места. Исключением была лишь крестьянская жакерия в Бретани 1675 г. Революцию эти движения еще не подготовляли. Новые социально-экономические условия XVIII в. внесли значительные изменения в развитие борьбы крестьян. "В этот период определилось несколько основных направлений крестьянского протеста, которые затем ярко дали о себе знать в годы революции. По мере ее приближения главным из них становилось антисеньориальное". Периодизация народных движений XVII–XVIII вв. в советской историографии была тесно связана с изучением форм и типов сопротивления. Впервые попытку классифицировать различные виды крестьянского протеста в период позднего феодализма предпринял Б.Ф.Поршнев. Его классификация была принята в целом, а в дальнейшем уточнена и развита в работах следующих поколений советских историков (А.И.Коробочко, В.С.Люблинский, А.В.Адо, А.Д.Люблинская). Основу типологии народного протеста во Франции XVII–XVIII вв. в советской литературе составляют движения антииалоговые, продовольственные, аграрные крестьянские, рабочие выступления. Рассматривая социальные конфликты во французском обществе XVII–XVIII вв., советские историки уделяли немало внимания изменениям в массовом сознании народных масс. Конкретно-историческое исследование этого вопроса предпринималось главным образом на материале народных движений первой половины XVII в. Б.Ф.Поршнев отмечал преобладание негативных требований над позитивными в лозунгах и программах крестьянских восстаний, а в их действиях – стихийности над сознательностью, подчеркивал необходимость отличать субъективные устремления крестьян от их объективных целей, выраженных яснее всего в их стихийных действиях. Историк отмечал недостаточную классовую зрелость французского крестьянства того времени, что проявлялось в "отсутствии ясного и правильного сознания классовых интересов и конечных задач борьбы", которые он связывал со свержением феодального строя. Однако в действиях восставших Б.Ф.Поршнев пытался найти и находил "уловки, с помощью которых классовый инстинкт крестьян все же пробивал себе дорогу". Так как субъективно восставшие боролись против налогов, то и стихийно возникающая борьба с сеньорами приобретала соответствующую идеологическую мотивировку: землевладельцев уличали в связях с фиском. В этих стихийных действиях и "прорывалась", по мнению Б.Ф.Поршнева, антифеодальная борьба. Историк фиксировал иллюзорность, утопичность антиналоговых лозунгов восставших (например, "Да здравствует король без габели!"), связывая их с неразвитостью народного сознания, с верой в сказку о короле, который может обходиться без налогов. А.Д.Люблинская, отказавшись от поиска "жакерии", т.е. антифеодальных выступлений во французской деревне начала XVII в., напротив, подчеркивала конкретность, достижимость лозунгов бунтовщиков. "Классовое сознание восставших было определено больше всего конкретной фигурой противостоящего им фискального агента",-писала она. "Народные массы выступали не против всех налогов, они отличали оправданные временем, а главное – посильные налоги от непосильных, несправедливых новых налогов". Иными словами, А.Д.Люблинская, не отказываясь от отождествления общественного сознания крестьян с классовым, тем не менее подчеркивала крайне противоречивый, непрямолинейный характер формирования этого сознания. Эти два выдающихся советских историка внесли заметный вклад и в исследование социальной психологии простолюдинов, прежде всего крестьянства, хотя разработка этого вопроса лишь отчасти была связана с крестьянской борьбой. Вопрос об изменениях массового сознания во второй половине XVII в. в советской историографии по существу не исследовался. Что же касается дореволюционного XVIII века, то к изучению "молекулярных изменений в политической психологии масс" в это время призывал еще В.П.Волгин. Б.Ф.Поршнев определил общее направление изменений общественного сознания масс в период позднего феодализма. Историк видел его особенности в крушении трех авторитетов: 1) покорности, почтения к высшим феодального мира: сеньору, светской власти; 2) авторитета собственности, имущества; 3) доверия к авторитету духовенства и религии. Конкретно-историческую разработку этих вопросов на материале XVIII в. начал А.В.Адо. Особое внимание он обратил на стихийный антиклерикализм крестьянских масс, поставив задачу систематизации сведений о богохульствах, о снижении посещаемости церковных служб, несоблюдении обрядности, учащении конфликтов с представителями церкви по поводу десятины, по чисто хозяйственным вопросам. В новом издании своей книги А.В.Адо еще раз поставил вопрос о сдвигах в массовом сознании накануне революции, приняв во внимание то, что было сделано в этой связи в зарубежной историографии. Однако, несмотря на целый ряд верных идей и наблюдений, этот большой и сложный вопрос еще ждет своих исследователей. Можно сказать, что сколько-нибудь серьезной попытки понять ментальность структурных низов через призму народных движений последнего века Старого порядка в отечественной историографии не предпринималось. Чеканцева Зинаида Алексеевна Доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН. Окончила исторический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова (1975), аспирантуру кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ (1979) и докторантуру Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина (1991). Сфера научных интересов: история Франции и Европы Нового времени, историческая антропология, историография, эпистемология истории.
|
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |