Гольдман Э. Анархизм.
Пер. с англ. №22. Изд. стереотип.

Оглавление

Предисловие

Около 25 лет тому назад я услыхала первого великого анархистского оратора – несравненного Джона Моста. Мне казалось тогда и в продолжение многих лет спустя, что слово, брошенное в толпу с таким удивительным красноречием, с таким энтузиазмом и огнем, никогда не может быть изглажено из человеческой души. Как могли все те люди, которые стекались на митинги Моста, избежать магнетического влияния его пророческого голоса? Казалось, достаточно им послушать его, чтобы отбросить прежнюю веру и увидеть истину и красоту анархизма.

Мое тогдашнее единственное желание сводилось к тому, чтобы я могла говорить, как Джон Мост, и чтобы я также могла захватить своим красноречием народные массы. О, наивность и энтузиазм юных дней! Это – момент в жизни человека, когда самые трудные вещи кажутся совсем легкими. Это, может быть, единственный период, когда стоит жить. Увы, он продолжается недолго. Как и весна в природе, это бурное время в жизни пропагандиста дает затем нежный, слабый росток, который или крепнет или гибнет смотря по тому, насколько он способен сопротивляться тысяче неблагоприятных обстоятельств.

Моя вера в чудодейственную силу устного слова уже исчезла. Я поняла, насколько оно слабо, чтобы вызвать в слушателе мысль или даже внешнее волнение. Постепенно и не без борьбы я пришла к заключению, что устная пропаганда в лучшем случае есть лишь средство к тому, чтобы только пробудить людей от сна, – но она не оставляет никакого длительного впечатления. Уже один тот факт, что в большинстве случаев люди приходят на митинг или потому, что заинтересованы газетными сенсациями, или потому, что хотят просто развлечься, есть ясное доказательство того, что у них нет серьезного желания научиться чему-либо.

Совершенно другое приходится сказать о писанном или печатном слове. Никто не станет браться за серьезные книги, если он на самом деле не интересуется передовыми идеями. Это приводит меня к другому открытию, сделанному мною после многих лет общественной деятельности, – именно, что несмотря на все влияние воспитания, человек воспринимает только то, в чем заинтересован его ум. Эта истина уже признается теперь многими современными авторитетами в педагогике по отношению к детям. Но я думаю, что то же можно сказать и о взрослых. Анархистов или революционеров можно искусственно взращивать не в большей степени, чем музыкантов. Все, что можно сделать, – это лишь заронить семена мысли. Разовьется ли из этого что-либо сильное и здоровое или нет, зависит от плодородности человеческой почвы, хотя имеет значение также и качество идейного семени.

На митингах внимание аудитории отвлекается тысячами посторонних вещей. Оратор, пусть даже весьма красноречивый, не может не подпасть под влияние беспокойной толпы, и в результате он не в состоянии затронуть глубокие струны в душах слушателей. Часто он не может даже проявить все свои достоинства.

Отношения между писателем и читателем более интимны. Правда, книги являются только тем, чем мы хотим, чтобы они были, или скорее тем, что мы хотим в них найти. Это доказывает, насколько писанное слово важнее устного. Именно это соображение и заставило меня собрать в одном томе мои идеи на различные темы. Они рисуют процесс моего умственного и душевного развития в течение 21 года и представляют собою выводы, к которым я пришла после многих перемен и обдумываний.

Я далеко не надеюсь, что мои читатели будут столь же многочисленны, как и слушатели, приходившие на мои лекции. Но я предпочитаю иметь дело с немногими, которые на самом деле желают научиться, нежели с толпой, которая являлась на митинги в поисках развлечений.

Что касается книги, то пусть она говорит за себя. Пояснительные заметки лишь отвлекают внимание от излагаемых мыслей. Однако я желала бы заранее предупредить два возражения, которые будут, без сомнения, выдвинуты против меня. Одно из них относится к главе "Анархизм", а другое к главе "Меньшинство против большинства".

– Почему вы не говорите о том, как все будет устроено при анархизме? – вопрос, который я слышала тысячу раз. – Потому что я верю, что последовательный анархизм не может навязывать точно выработанную программу или метод действия на все будущее время. Предрассудки, против которых должно бороться каждое новое поколение, и которые оно в конце концов может преодолеть, являются пережитком прошлого, которое держит нас всех в своих сетях. Анархизм, как я его по крайней мере понимаю, предоставляет потомству свободу развивать свои системы соответственно своим нуждам. Наше самое пылкое воображение не может предвидеть все возможности, которые встанут перед человечеством, освобожденным от всякого внешнего принуждения. В таком случае, как можно браться за то, чтобы вырабатывать линию поведения для тех, кто придет после нас? Мы, которые платим так дорого за каждый глоток чистого свежего воздуха, должны воздерживаться от тенденции стеснять будущее свободное развитие. Если мы достигнем хотя бы того, что расчистим почву от остатков и обломков прошлого и настоящего, то мы оставим потомству величайшее и надежнейшее наследство.

Самая неприятная черта, часто встречающаяся среди читателей, – это вырвать какую-нибудь фразу из книги и пользоваться ей как критерием мыслей автора или его личности. Фридриха Ницше, например, называют ненавистником слабых, потому что он верил в "сверхчеловека". Мелочным критикам этого гигантского ума даже не приходит в голову, что идея о сверхчеловеке подразумевает такое состояние общества, в котором не может быть ни слабых, ни рабов.

Та же узкая точка зрения видит в Максе Штирнере только апостола теории "каждый для себя, и пусть дьявол берет себе отсталых". При этом совершенно игнорируется, что индивидуализм Штирнера содержит величайшие социальные возможности. Тем не менее верно, что если общество когда-либо будет свободно, то это произойдет благодаря освободившимся индивидуумам, свободные усилия которых создают общество.

Эти примеры приводят меня к возражению, которое делается по поводу главы "Меньшинство против большинства". Без сомнения, на меня будут указывать, как на врага народа, но я отрицаю значение масс как творческого фактора. Я предпочитаю такое обвинение и не стану говорить демагогических общих фраз, которые часто употребляются для привлечения на свою сторону симпатий народа. Я слишком хорошо понимаю горькое чувство придавленного и обездоленного народа, но я отказываюсь преподносить обычные смешные паллиативы, которые не дают пациенту ни жить, ни умереть. В борьбе против социальных зол допустимы все крайности, ибо крайние взгляды – большею частью самые правильные. То, что я не верю в большинство, диктуется моей верой в возможности отдельного человека. Только когда последний сможет свободно выбирать себе товарищей для достижения общих целей, мы можем надеяться на водворение порядка и гармонии вместо хаоса и несправедливости, царящих теперь в мире.

В дальнейшем пусть моя книга говорит за себя.

Об авторе

Гольдман Эмма

Знаменитая анархистка, одна из основательниц движения за права женщин. Родилась в России, в городе Ковно (ныне Каунас, Литва), в семье мелкого предпринимателя. В 17 лет эмигрировала в США; работала на текстильной фабрике в Рочестере. В 1889 г. переехала в Нью-Йорк, где приняла активное участие в анархистском движении. В этот период на нее большое влияние оказали идеи немецкого революционера Иоганна Моста, защищавшего правомерность насилия для достижения политических и социальных целей. Неоднократно арестовывалась; постепенно приобрела огромную известность не только в США, но и в Европе. В 1906 г. стала издавать журнал «Мать-Земля» — вероятно, лучший анархистский журнал за всю историю США. В 1917 г. была арестована за выступления против Первой мировой войны и в 1919 г. выслана в Советскую Россию. В 1921 г. покинула СССР; жила преимущественно во Франции и Канаде, продолжая пропагандировать анархистские идеи. Позже поселилась в Англии, где организовала движение в поддержку революции в Испании.

Эмма Гольдман была человеком чрезвычайно одаренным и разносторонним. Она не только пламенно отстаивала свои анархистские идеалы, но и бурно защищала права женщин, идеи свободы слова и свободной любви. Лекции, выступления, речи на митингах, агитация в поддержку бастующих и практическая помощь советами — все это было главным делом ее жизни до самого конца. К 1910 г. она стала ведущей анархисткой и феминисткой Америки и опубликовала ряд эссе, в которых излагала свои убеждения. Широкую известность получили ее работы: «Что я думаю...», «Брак и любовь», «Торговля женщинами», «Трагическое в эмансипации женщины», «Анархизм» (вышла на русском языке в 1920 г.) и другие.