Важно различать философию языка и лингвистическую философию. Лингвистическая философия складывается из попыток решить философские проблемы путем анализа значений слов естественных языков и логических отношений между словами. Такой анализ можно использовать при обсуждении традиционных вопросов философии, например проблем детерминизма, скептицизма или каузации, впрочем, можно, специально не обращаясь к традиционным философским проблемам, изучать понятия как отдельные и интересные объекты исследования, как способ проникнуть в мир, строя классификации и проводя отождествления и различения в языке, которым мы пользуемся для характеристики и описания мира. Философия языка складывается из попыток проанализировать самые общие языковые единицы и отношения, такие как значение, референция, истина, верификация, речевой акт или логическая необходимость. Если "философия языка" – это название объекта изучения, заголовок темы внутри философии, то "лингвистическая философия" – это, в первую очередь, название философского метода. Однако метод и объект очень тесно связаны. Философия языка и лингвистическая философия связаны тесно не только потому, что к некоторым проблемам философии языка можно с успехом подойти, применяя методы и приемы лингвистической философии (речь идет, например, о таких проблемах, как природа истины, которую, по крайней мере частично, можно представлять как серию вопросов, относящихся к анализу понятия "истинный"), но и потому – а это гораздо важнее, – что методы, которыми пользуются лингвистические философы в своих исследованиях языка, в очень сильной степени зависят от их философских взглядов на язык, то есть от их философии языка. Когда специалист в области лингвистической философии приступает к какому-то конкретному исследованию, выбранный им метод анализа всегда зависит от его теоретических воззрений и установок, отражающих представления о значениях слов и способах их соотнесенности с миром. Бессмысленно даже начинать исследование, если вы не опираетесь на некоторую теорию языка или на какой-нибудь теоретический подход к языку. Именно по этой причине, помимо всех остальных, при самом широком распространении в XX веке аналитической философии, философия языка заняла одно из центральных мест (некоторые, быть может, даже сказали бы, главенствующее место) во всей философии в целом. Большинство влиятельных философов XX века, и среди них такие имена, как Рассел, Витгенштейн, Карнап, Куайн, Остин и Стросон, все в той или иной степени являются философами языка. Хотя в наши дни философией языка и лингвистической философией занимаются более осознанно, чем когда-либо прежде, обе области являются такими же старыми, как и сама философия. Когда в диалоге "Евтифрон" Платон спрашивает, что есть благочестие, его вопрос можно рассматривать как вопрос о понятии "благочестивый", а это, как сразу бы заявили современные философы, является вопросом о точном значении греческого слова hosion, обозначающего благочестие, и его эквивалентов в других языках. Когда в другом своем диалоге "Федон" Платон рассуждает о том, что общие термы (понятия) приобретают свои значения, занимая определенную позицию в синтаксической структуре, то он затрагивает вопросы, относящиеся к сфере философии языка, а именно – как слова приобретают значение и что они значат. Хотя современная философия сохраняет историческую преемственность со времен античности, имеются достаточно веские причины считать, что ее рождение началось с работ немецкого философа и математика Г.Фреге. В них Фреге хотел показать, что математика базируется на логике и сводится к ней, и для осуществления своего проекта он придумал новую логическую систему. Дело в том, что в процессе исследований Фреге обнаружил, что взгляды на язык, которые были доминирующими в XIX веке и которые представлены в работах многих видных ученых, таких, как, скажем, Дж.С.Милль, являются довольно поверхностными, а в целом ряде случаев и просто ложными. Поэтому Фреге решил создать свою собственную логическую теорию. Чтобы поместить современные исследования по философии языка в некий исторический контекст и создать у читателя общее представление о том фоне, на котором отбирались работы для этого тома, я остановлюсь, по необходимости очень коротко и эскизно, на некоторых наиболее важных открытиях в области философии языка, начиная с работ Фреге. То, о чем я собираюсь дальше говорить, следует рассматривать лишь как краткий очерк, а потому читателя не должна вводить в заблуждение кажущаяся простота изложения материала, которая никоим образом не отражает всей истинной сложности изучаемого объекта. Самым крупным отдельным результатом Фреге в области философии языка было последовательно проведенное им различие между смыслом и референцией. Фреге поясняет это различие следующей загадкой утверждений тождества: Как получается, что истинное утверждение вида a тождественно b, содержит больше фактической информации, чем утверждение вида a тождественно a? [Frege 1952]. Если интерпретировать эти утверждения как говорящие об объектах, названных именами, обозначенными буквами a и b, то тогда кажется, что они должны заключать в себе в точности одно и то же малоинформативное сообщение, а именно, что объект тождествен самому себе. Если же, напротив, рассматривать утверждения тождества как сообщения об именах, использованных при их построении, то в таком случае эти имена, вроде бы, должны быть произвольными, поскольку мы можем произвольным образом присвоить любому объекту то имя, какое захотим. Между тем утверждение "Вечерняя Звезда – это Утренняя Звезда" значит совсем другое и является более информативным, чем утверждение "Вечерняя Звезда – это Вечерняя Звезда". Как такое может быть? Ответ Фреге состоит в том, что, кроме имени и объекта, названного этим именем, то есть референта имени, существует еще один элемент, а именно смысл имени (либо, как мы бы предпочли сказать, значение, или дескриптивное содержание), посредством которого, и только посредством которого, имя соотносится со своим референтом. Смысл определяет "способ представления" объекта, и указание на референт всегда происходит с помощью смысла. Причина, по которой утверждение "Вечерняя Звезда – это Утренняя Звезда" может нести в себе больше фактической информации, чем утверждение "Вечерняя Звезда – это Вечерняя Звезда", при том, что референт у используемых здесь имен один и тот же, заключается в том, что у языковых выражений "Вечерняя Звезда" и "Утренняя Звезда" разные смыслы, и утверждение тождества "Вечерняя Звезда – это Утренняя Звезда" передает информацию о том, что один и тот же объект обладает разными признаками, определяемыми разными смыслами этих двух выражений. Фреге считал свою теорию смысла и референции применимой не только к определенным дескрипциям типа "этот человек в синей рубашке", но и к обычным именам собственным, таким как "Чикаго" или "Уинстон Черчилль". Впоследствии Фреге распространил введенное им различие с выражений, имеющих сингулярную референцию, на предикатные выражения и даже на полные предложения. Он говорит, что, помимо выражения смысла, предикаты обозначают понятия, и утверждает, что предложения (по крайней мере те, по отношению к которым встает вопрос об истинности или ложности) выражают мысль в качестве своего смысла и имеют в качестве референтов истинностные значения (то есть условия, при которых они истинны, и условия, при которых они ложны). Распространение различия смысла и референции на предикаты и полные предложения носило уже менее вынужденный характер и оказало гораздо меньше влияния на последующие логико-философские исследования, чем первоначально проведенное различие на множестве референтных языковых выражений. При таком распространении, как мне представляется, теряется та блестящая догадка, которой отмечено исходное различение, позволяющее обнаружить связь между референцией и истиной, а именно то, что референтное выражение обозначает некоторый объект (= обладает референцией к некоторому объекту) только потому, что сообщает о нем некоторую истинную информацию. Предикат же не передает никакой истинной информации о понятии, а предложение ничего истинного не сообщает о своем истинностном значении. Тем не менее, одна важная черта, отличающая описание предложений, данное Фреге, актуальна и по сей день. Фреге настаивает на том, что следует отличать мысль, выраженную в предложении, и утверждение этой мысли. Например, в предложениях "Сократ умный" и "Сократ умный?" выражена одна и та же мысль, кроме того, ту же мысль можно передать также в придаточном предложении в составе сложного, как в "Если Сократ умный, то он философ". Между тем только в первом этих из приведенных трех предложений эта мысль утверждается. Указанное различие между мыслью, или содержанием (или, как сегодня многие философы называют ее, пропозицией), и утверждением данной пропозиции является очень важным для тех рассуждений, которые проводятся в моей статье и в статье Грайса, помещенных в настоящем томе. Следующими после Фреге крупными достижениями в области философии языка были работы Б.Рассела, написанные им в годы перед Первой мировой войной, и книга "Логико-философский трактат" его ученика Л.Витгенштейна. Оба они по ряду причин не приняли введенного Фреге различения смысла и референции. Рассел и Витгенштейн считали, что, хотя оно может оказаться полезным в очень простых случаях, при действительно строгом формальном анализе языка и последовательном выделении простейших языковых форм и структур отношение между словами и миром оказывается совсем не таким, каким его видел Фреге. Я полагаю, что отрицание Расселом и Витгенштейном теории смысла и референции было их главной ошибкой, а приводимые ими аргументы против теории Фреге являются неубедительными. Отвергнув теорию Фреге, Рассел и Витгенштейн построили свои собственные теории того, как слова соотносятся с миром, заметно расходящиеся с теорией Фреге. Работа [Russell 1905] открывается обсуждением проблемы предложений, содержащих определенные дескрипции, за которыми не стоит никакого объекта, то есть предложений типа The King of France is bald `Король Франции лысый'. Очевидно, что это осмысленное предложение, но в этом-то и загадка: как оно может быть осмысленным, если короля Франции не существует, и потому для выраженной в нем пропозиции нет объекта, о котором можно было бы что-то утверждать, а следовательно, в нем нет ничего, по отношению к чему предикат мог бы быть истинным или ложным? Как может иметь смысл такое предложение, если очевидно, что пропозиция, которую оно выражает, не является ни истинной, ни ложной? Ответ Фреге на этот вопрос был таким: предложение может быть осмысленным даже при том, что его субъектное выражение не имеет референции. По Фреге предложение может не иметь истинностного значения, но отсутствие истинностного значения не лишает предложения смысла и не превращает его в бессмыслицу. И если кто-то ошибочно считает, что предложение становится бессмысленным, то он просто путает смысл с референцией. Рассел, уже отвергнувший теорию Фреге о смысле и референции, дает, однако, совсем другой ответ на тот же вопрос: лишь на первый взгляд кажется, что данное предложение имеет субъектно-предикатную логическую форму, а на самом деле это не так. Грамматическая форма предложения здесь затушевывает его логическую форму, делая ее непрозрачной. В действительности же логическая форма этого предложения представляет собой конъюнкцию утверждений, одним из которых является утверждение существования. Иными словами, Рассел предлагает следующий анализ для предложения The King of France is bald `Король Франции лысый': There is a King of France `Существует король Франции'. There is not more than one King of France `Существует не более одного короля Франции'. Whatever is King of France he is bald `Каков бы ни был король Франции, он лысый'. При такой интерпретации легко видеть, что анализируемое предложение является осмысленным, а выраженная в нем пропозиция ложна. Она ложна потому, что короля Франции не существует. Необходимо особо подчеркнуть различие в подходах Фреге и Рассела. Фреге задает вопрос: как собственные имена и определенные дескрипции соотносятся с объектами мира? И отвечает на него так: через свои смыслы. Рассел этот вопрос вообще отвергает. Он фактически утверждает, что ни определенные дескрипции, ни обычные имена собственные (поскольку для него обычные собственные имена – это скрытые или сокращенные определенные дескрипции) вообще ни с чем в мире не соотносятся. Точнее, он говорит, что такие языковые выражения не имеют "изолированных" значений, но предложения с ними следует анализировать по тому же образцу, что и предложения, имеющие в своем составе такие единицы, как The King of France `король Франции', то есть в результате анализа должно произойти полное элиминирование подобных выражений. Все, что остается, это предикаты, логические константы и выражения типа there is a `существует некий', something `что-то', nothing `ничто', anything `все; любой', whatever `какой бы ни' и т.п., ни одно из которых не имеет референции к конкретным объектам. Но тогда как по Расселу слова "пристегиваются" к объектам мира, если ни определенные выражения, ни собственные имена ни с чем не соотносятся? Частично его ответ состоит в том, что существует класс простых, далее не членимых выражений, которые логически являются собственными именами. Это просто знаки – субституты объектов, и они не имеют никакой другой функции или значения, кроме как функции замещения. В наиболее полном виде данная концепция была разработана и изложена в "Логико-философском трактате" Л.Витгенштейна (рус. пер. [Витгенштейн 1958]. – Прим. перев.). Согласно "Трактату", контакт слов с миром осуществляют имена. "Имя обозначает объект. Объект есть его значение" [Витгенштейн 1958, 3.203]. Элементарное предложение языка состоит из имен. Оно есть связь или сцепление имен, а поскольку для Витгенштейна окончательный анализ всех полнозначных предложений языка сводится к выяснению возможностей истинности для элементарных, или атомарных, предложений, имена играют решающую роль для установления связи слов с миром. Но если, как говорит Витгенштейн, элементарные предложения – это сцепление и упорядочение имен, то как предложение может иметь смысл? Чем, например, оно отличается от списка имен? Ответ ученого состоит в том, что аранжировка (порядок) имен в предложении является логическим образом вещей и описанием положения дел, или, по Витгенштейну, фактов, в мире. Разные аранжировки имен порождают разные представления о мире и разные его изображения, и смысл предложения создается этим отношением изображения мира (логическим образом фактов. – Прим. перев.). Если в мире действительно имеет место некоторый факт, каким он представлен в изображении, то предложение будет истинным, а если нет, то ложным. Отношение изображения является полностью конвенциональным. Так, для того, чтобы сказать, что x is on the top of y `x находится поверх y', не нужно помещать букву "x" на букву "y", а в соответствии с уже существующим соглашением следует сначала написать "x", за ним слова находится и поверх, а потом "y". Здесь is on the top `находится поверх' – это не другое имя, а часть конвенционального способа отображения отношений между x и y, когда x находится над (или: на верху) y. Порядок слов в предложении в известном смысле отражает отношение и порядок объектов (фактов) в мире. Данный вариант изобразительной теории значения наталкивается на огромные трудности, и в своей более поздней работе "Философские исследования" Витгенштейн от него полностью отказывается. Одна из трудностей такова: если значение имени является в буквальном смысле объектом, который данное имя замещает, то тогда оказывается, что существование таких объектов не может быть случайным фактом. Ведь разрушение всякого существующего случайно объекта, такого как гора или автомобиль, не может уничтожить значение слов, поскольку всякое изменение в случайных характеристиках мира по-прежнему должно описываться в словах. В самом деле, тогда, видимо, было бы бессмысленным утверждать или отрицать существование объектов, названных именами. Как говорит Витгенштейн, "Объекты образуют субстанцию мира" и "Субстанция есть то, что существует независимо от того, что имеет место" [Витгенштейн 1958, 2.021 и 2.024]. К сожалению, он нигде не приводит примеров объектов, имен или элементарных предложений, однако утверждает, что при анализе содержательных предложений обычного языка следует доходить до элементарных предложений, в которых имена непосредственно связаны. Парадоксально – и это недостаток, которым философия языка Фреге не страдает, – что у Витгенштейна обычные имена типа Уинстон Черчилль или Сан-Франциско не являются "именами", а обычные объекты не являются "объектами". Одной из целей "Логико-философского трактата" было отделить область содержательного, или осмысленного, дискурса от бессодержательного, или бессмысленного. Несмотря на неясность изложения, эта работа оказала огромное влияние на развитие философской мысли в 20–30Нх годах XX века, в особенности на логических позитивистов, группу ученых, ориентированных на эмпирические исследования в естественных науках и математике. Они, частично опираясь на "Трактат", частично на другие замечания Витгенштейна, разработали критерий содержательности, или Принцип Верификации. Этот принцип гласит, что значением пропозиции является способ ее верификации, или, говоря более прозрачно, все содержательные утверждения являются либо аналитическими, либо эмпирическими и синтетическими. Все аналитические утверждения истинны по определению, тогда как все истинные эмпирические утверждения истинны в силу эмпирических данных, их подтверждающих; в самом деле, по своему значению такие утверждения равносильны множеству основных пропозиций, которые представляют собой запись данных, составляющих их верификацию. |
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |