Шишмарев В.Ф.Ак★ Очерк истории итальянского языка:
От истоков до XIX столетия. Изд. стереотип.

Оглавление

Из главы I

По словам Иеронима, живой латинский язык изменяется ежедневно во времени и пространстве – "ipsa latinitas et regionibus quotidie mutetur et tempore". Таким образом, совершенно незаметно углубились и окрепли местные, провинциальные расхождения, которые издавна знала вульгарная латынь, и образовался, между прочим, тот тип романской речи, который мы называем итальянским. Параллельно складывалась и та народность, которая говорила на нем: старые италийцы, результат скрещений целого ряда самых разнообразных этнических элементов, ассимилировавшие после падения Западной Римской империи некоторое количество германцев, превратились к Х в. в итальянцев, и десятому столетию принадлежат уже первые связные памятники итальянской речи.

Процесс образования ее мы можем проследить с конца Vl в. на ряде латинских документов, содержащих в себе любопытные характерные черты, случайно, по невежеству нотариев или секретарей, очутившиеся в латинском тексте, а иногда внесенные в него и сознательно, ради большей ясности. Хартии, дипломы, завещания и тому подобные документы в собраниях Л.Муратори, Брунетти, М.Лупо, К.Перегрини и других пестрят подобного рода деталями, связанными с самыми разнообразными областями Италии. В особенности интересны приводимые в них местные названия, имеющие уже вполне сложившийся итальянский облик и даже современную нам форму. Так, в одном акте 594 г., содержащем подтверждение папой Григорием I прав монастыря св.Бенедикта и другого монастыря на владение рядом земель, нотарий Бенедикт дает названия их в том виде, как они произносились в конце VI в. Его Mandra, Ferrata, Tozzanello, Cona, Piscanu, Colle Malu звучат уже совершенно по-итальянски. В другом документе 715 г. мы читаем: Idio omnipotens (L.Muratori, Antiquitates Italicae, III. 1007); под 730 г.: De uno latere corre via publica (Пизанская грамота, L. Muratori, там же, Diss. XXXII, VI. 480–481); под 746 г.: Da capo pedes sexaginta... di una parte terra... di alia parte... (грамота из Кьюзи, Brunetti, I, 522); под 785 г.: Unde promitto те ego chi supra (=qui sopra) Arioald pro me et meos heredes ... (из Бергамо, Lиро, I. 599); под 836 г.: Non habeat licentiam а partibus foris civitatem cavallum aut bovem comparare (из капитулярия Сикарда Беневентского, Peregrini, Hist.princ.langob., 75); под 847 г.: Ipsa terra casata, et due pecie de terra curtiva... quod pertinet de ipso visitando volleringasco (Lupo, I, 728); под 850 г.: Per longu passi sidici et gubita trea et pede unu (грамота из Ночеры, Codex diplom. Cavensis, I, 40); под 857 г.: In locu nominato Casamavile (там же, 63).

Памятники Х в. дают нам уже связные тексты; но они очень невелики по объему. Это свидетельские показания на суде по поводу земельных тяжб, которые вел монастырь Монтекассино и его филиалы, в частности женский монастырь св.Марии в местности, называвшейся Ченгла (Cengla). Всех "формул" четыре: первая, сохраняющаяся в одной капуанской хартии, относится к 960 г. вторая и третья (из Теано) – к 963 г.; четвертая (из Сесса Аурунка) датирована тем же 963 г.

К ХI в. относится надпись на фреске, отрытой в нижней церкви св.Климента в Риме, разрушенной во время набега Роберта Гискарда в 1084 г.

В XII столетии значительно возрастает число документов делового порядка. К 1186 г. относится грамота из Фабриано, к 1193 г. – так называемая Carta picena.

Сравнивая итальянскую письменность с французской или провансальской, мы должны констатировать прежде всего, что памятники делового характера на народном языке появляются в Италии раньше, чем за Альпами. Если не считать одиноко стоящих "Страсбургских клятв", в которых обращение к народной речи объясняется разноязычием договаривавшихся сторон, документы этого типа во Франции начали составлять впервые, повидимому, в северо-восточных и восточных ее районах лишь в XIII в. Это были различные договоры частно-правового характера, составлявшиеся эшевенами, которые исполняли в ту пору и обязанности нотариусов; значительное количество их хранится в архивах северной Франции и Бельгии. Самые ранние судебные акты восходят к началу XIII; акты Дуе – к 1204 г., Турнек 1206 г., Сен-Кантена – к 1218 г., Льежа – к 1236 г., Намюра – к 1240 г. В Лотарингии они известны с 1212 г. Вторая группа документов на народном языке принадлежит – районам, пограничным с областью провансальского; в Они (Aunis) и Ла Рошели мы встречаем их начиная с 1219 г., в Сентонже – с 1229 г. в Нижнем Пуату – с 1238 г. В Анжу, Турени и Берри французский язык входит в употребление в аналогичных случаях не ранее половины XIII; королевская же канцелярия обращается к нему только в эпоху Людовика XI. Самая ранняя королевская грамота помечена декабрем 1254 г.

В Провансе грамоты, написанные целиком по-провансальски, появляются не ранее ХII в. Древнейшие грамоты, в которых провансальский текст преобладает, принадлежат началу XI; наконец, IX столетие дает только краткие провансальские выражения или обороты (главным образом в юридических формулах) в основном латинском тексте.

На Пиренейском полуострове мы также не встретим памятников делового содержания до XII в. В Испании самым ранним документом этой категории письменности являются так называемые fueros городов Авилеса и Овьедо; они относятся к половине XII столетия. С XIII в. грамоты на народном языке начинают появляться уже систематически; начиная с эпохи Фердинанда III Святого, короля Кастилии и Леона (1217–1252), народный язык прочно прививается в грамотах и актах, выходящих из королевской канцелярии. К эпохе Альфонса Х относятся известные "Семь партид" ("Las siete partidas"), сборник законоположений, составленный в 1256–1263 гг. Португальская письменность открывается, подобно испанской и итальянской, также памятниками делового характера. Древнейший из них, грамота о разделе – auto de partilhas – относится к 1192 г. За ней следует частное завещание 1193 г. и завещание короля Альфонса II 1214 г. Начальная эпоха письменности в Галисии представлена опять-таки грамотами, древнейшие из которых принадлежали началу XIII в. И в Каталонии первые шаги письменности отмечены рядом актов и эпистолярных памятников; но и они восходят преимущественно к эпохе Иакова 1 (1213–1276) и Петра III (1276–1285) Арагонских.

Таким образом, Италия раньше других романских стран (с оговоркой, сделанной выше, относительно "Страсбургских клятв") дает нам памятники деловой письменности на народном языке, т.е. памятники, при составлении которых практический момент играл решающую роль.

Что касается самого языка, то это, как и везде, конечно, диалект, местная живая речь, обращение к которой и обеспечивало понятность текста. Диалектальные черты можно уловить уже в первых памятниках итальянской письменности. Любопытная форма bobeПамятники литературного содержания на вульгарном языке появляются в Италии гораздо позднее, и, как везде, поэтические – ранее прозаических. Исключение в этом последнем отношении составляют произведения религиозного и религиозно-поучительного характера. Известная исповедная формула, найденная в сборнике Валличеллианской библиотеки в Риме (составлявшем некогда собственность древнего аббатства св.Евтихия близ Норчи) и возникшая, по мнению первого издателя ее, Дж.Флекья, в Центральной Италии (но не в Тоскане), принадлежит концу XI в. Ко второй половине XII в. относится так называемый "Sermone gallo-italica" – прозаическая проповедь, сохранившаяся в рукописи D VI 10 Национальной библиотеки в Турине (являющаяся, судя по почерку, копией, сделанной рукой переписчика-француза). Той же эпохой следует датировать не вполне ясную по своему содержанию "кантилену" тосканского жонглера и фрагмент песни о разрушении Кастельдардо жителями Беллуно (1193 г.), а также остающийся до сих пор мало понятным "Ritmo Cassinese". Обращение к народной речи в произведениях религиозного и религиозно-поучительного содержания было такой же практической необходимостью, как и в деловых документах. Церковь учитывала недоступность латыни и в проповеди, житии или поучительной повести стала одинаково рано пользоваться живым языком.

Упомянутый выше отрывок беллунской песни да написанные, впрочем, не итальянцем, а провансальцем (Раймбаутом де Вакейрас) четыре строфы прения (ок. 1190 г.), вложенные в уста генуэзки и потому сочиненные на ее родном наречии, являются древнейшими памятниками светской итальянской поэзии. С прозой мы встретимся только в следующем веке; и то "Ricordi" сиенца Матасала ди Спинелло (1233–1243), в сущности, есть снова деловая проза, отнюдь не рассчитанная на широкий читательский круг. Чтобы отыскать памятники настоящей литературной прозы, надо спуститься во вторую половину XIII в. Впрочем, и поэтическая литература – литература, а не единичные стихотворения – начинается в Италии только с XIII столетия.

Все это поздно, если сравнить итальянские памятники с тем, что дает нам Франция и Прованс, и даже Испания. XII век был веком расцвета провансальского лиризма, французской эпики, а ко второй половине XII столетия сложилась уже "Поэма о Сиде". Италия в это время почти молчит, если не считать – кроме названных выше пьес XII в. – памятников народной поэзии, вроде прототипов песенок, записанных в XIII столетии болонскими нотариусами, – канцоны на тему о malmariee либо песен, изображающих расставание двух возлюбленных на заре, болтовню подвыпивших кумушек или ссору и примирение двух невесток.

...

Об авторе

Шишмарев Владимир Федорович

Выдающийся советский филолог, академик АН СССР, один из наиболее значительных романистов первой половины XX в. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1897), стажировался во Франции и Италии (1899–1903). Преподавал в Петербургском университете, на Высших женских педагогических и Бестужевских курсах. После революции — профессор, позднее декан филологического факультета, заведующий кафедрой романской филологии Ленинградского университета. Работал также в Публичной библиотеке, в Яфетическом институте, в Институте русской литературы и т. д. Директор Института мировой литературы (1944–1947), сотрудник Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР (1950–1957). Член-корреспондент (1924), действительный член АН СССР (1946). Лауреат Ленинской премии (1957).

Ранние работы В. Ф. Шишмарева преимущественно касались истории французской и провансальской поэзии (включая исследования в области палеографии и истории музыки). Он изучал и публиковал тексты французского поэта и композитора XIV в. Гильома де Машо (работа удостоена во Франции премии Сентура в 1909 г.) и французского поэта XVI в. Клемана Маро (докторскую диссертацию о его творчестве он защитил в 1915 г.). Занимался также историей итальянской литературы. Позднее В. Ф. Шишмарев перешел к изучению романских диалектов на территории СССР. В число его работ входят «Историческая морфология французского языка» (URSS) и «Книга для чтения по истории французского языка IX–XV вв.» (URSS), одновременно с которой был опубликован единственный в России словарь старофранцузского языка.