|
|
|
Глубокое удовольствие от книги Михаила Маяцкого, которая причудливо называется «Во-вторых» (М., Прагматика культуры, 2002), связано как раз с тем, что это автор не благостный и не смутный, а, напротив, ироничный и раздраженный и смутностью, и благостью, то есть глубоко современный. Наскакивает он на всех, даже на Алексея Лосева, который в результате его глубоко продуманного и аргументированного анализа несколько неожиданно оказывается «абсолютным фаллосом». Но, пожалуй, самое впечатляющее (хотя и самое обзорно-поверхностное) эссе в его книге посвящено философии Африки. Лучше разобраться со всеми комплексами русской философии, русского религиозного Ренессанса и вообще великой благостной мыслью о России было невозможно. Когда философ племени банту начинает говорить, что банту — это какая-то страшная ошибка человечества, что у них нет ни истории, ни философии, что банту рождены для того, чтобы дать миру какой-то страшный урок того, как не должно быть, то есть прямо цитирует философические письма Чаадаева, естественно, не подозревая об этом, то это как-то завораживает. Равно как и тезис о том, что философия банту есть и должна быть философией о банту, философией понимания миссии банту и даже шире — миссии негра вообще. Читай: русская философия есть философия о России и о великой миссии России, и шире — славян вообще. Это прелестно. Негры и Просвещение, негры и Европа, негры и великая античная традиция. Русской мысли всегда не хватало зеркала, чтобы в него поглядеться; оказалось, что лучшие для этих целей зеркала делают мыслители Африки.
| | (Коммерсантъ. — № 7. — 18 января 2003.) |
| | Григорий Ревзин |
|
|
|
|
