Показать ещё...
Предлагаемое сочиненiе, напечатанное впервые въ 1852 году, подверглось въ настоящемъ изданiи многимъ измененiямъ. Бiографiя Аверроэса, исторiя аверроизма у евреевъ и даже два или три места исторiи его въ среднiе века, – вотъ где можно было сделать дополненiя, благодаря изученiю несколькихъ новыхъ источниковъ, а также благодаря появленiю новыхъ трудовъ гг. Мунка, Iосифа Мюллера, Штейншнейдера, Амари, Дози, Гоша. Уступая желанiю некоторыхъ лицъ, я далъ въ приложенiи те неизданные арабскiе тексты, по которымъ составлялась бiографiя и списокъ сочиненiй Ибнъ-Рошда. У г. Мунка уже были приготовлены къ печати три изъ этихъ текстовъ, именно: отрывки изъ Ибнъ-эль-Аббара, эль-Ансари и Дегеби; по этимъ копiямъ эти отрывки и напечатаны здесь. Весьма запутанный текстъ эль-Ансари, котораго не могъ вновь пересмотреть мой ученый собратъ по причине потери зренiя, сталъ предметомъ новаго критическаго разбора; указанiя, данныя въ этомъ отношенiи гг. Сланомъ, Дози и Деренбургомъ, были для меня весьма ценны. Я думаю, что этотъ единственно уцелевшiй отрывокъ желающiе познакомиться съ арабами прочтутъ съ интересомъ за его красивый, стихотворный языкъ и особенно за любопытное послание Ибнъ-Айаша, которое авторъ тамъ помещаетъ. Отрывокъ изъ Дегеби представляетъ отчасти лишь повторенiе сказаннаго въ другихъ отрывкахъ; но, по моему, все же его надо поместить, ибо онъ содержитъ варiанты первыхъ. Что касается сочиненiя Ибнъ-Аби-Осейбiи, то я могъ воспользоваться двумя Оксфордскими рукописями, любезно предоставленными мне г. Дози. Что же касается документа, стоящаго въ приложенiи подъ N 5, то я могъ воспроизвести его только по очень неточной копiи. Государственная типографiя, всегда внимательная къ издателямъ, охотно напечатала въ приложенiи собранiе этихъ различныхъ отрывковъ съ темъ совершенствомъ, какое эта типографiя умеетъ придавать своимъ орiенталистическимъ изданiямъ. Съ большимъ вниманiемъ я обсудилъ те замечанiя, какiя сделали мне весьма авторитетные критики, въ особенности Генрихъ Риттеръ, со времени перваго изданiя. Однако, я не могъ изменить своего взгляда на то, что касается вообще происхожденiя и характера арабской философiи. Я продолжаю думать, что при зарожденiи этой философiи догматическая сторона не имела перевеса. Арабы только восприняли целикомъ греческую энциклопедiю, – ту самую энциклопедiю, которая стала всемiрнымъ достоянiемъ въ VII и VIII векахъ. Въ эту эпоху у сирiйцевъ, набатеянъ, гарранiйцевъ и персовъ-сассанидовъ греческая наука играла почти ту же роль, какую европейская наука вотъ уже полстолетiя играетъ въ странахъ Востока. Когда арабы проникли въ этотъ кругъ знанiй, они последовали за Аристотелемъ, какъ за признаннымъ учителемъ, но не избирали его. Даже такая школа, какъ Каирская, где преподавались геометрiя и химiя, по мненiю нашихъ авторовъ, не руководствовалась теоретическими соображенiями, оказывая предпочтенiе деятелямъ этихъ наукъ. Съ другой стороны, совершенно верно то, что арабская философiя, развиваясь на чужеземномъ основанiи, получила по-истине своеобразную форму, особенно въ XI и XII векахъ. Здесь я готовъ сделать некоторыя уступки моимъ критикамъ. Когда десять летъ спустя я принялся отыскивать следы этого славнаго научнаго движенiя, я убедился, что то значенiе, которое я придавалъ ему, было скорее ниже, чемъ выше истинныхъ его заслугъ. Въ частности же Ибнъ-Рошдъ скорее возвысился, чемъ умалился впоследствiи въ моихъ глазахъ. Вообще, умственное развитiе, обнаруживаемое арабскими учеными до самаго конца XII века, было выше, чемъ въ христiанскомъ мире. Но этому развитiю не удалось проникнуть въ народныя учрежденiя, ибо теологiя составляла ему въ этомъ отношенiи непреодолимую преграду. Мусульманскiй философъ всегда оставался любителемъ или придворнымъ чиновникомъ. Когда фанатизмъ внушилъ ужасъ властителямъ, философiя исчезла, ея рукописи были уничтожены по ихъ повеленiю, такъ что одни только христiане вспоминали потомъ, что исламизмъ имелъ своихъ ученыхъ и мудрецовъ. Изъ всей этой исторiи можно вывести интересное и поучительное заключенiе. Арабская философiя представляетъ чуть ли не единственный примеръ, какъ очень высокая культура, уничтоженная почти мгновенно, не оставила по себе и следа и почти была забыта создавшимъ ее народомъ. Исламизмъ обнаружилъ въ этомъ случае непоправимую ограниченность своего характера. Христiанство также мало склонялось въ пользу развитiя положительной науки: оно успело остановить ее въ Испанiи и сильно затормозить въ Италiи, но не уничтожило ея окончательно, и даже самые возвышенные представители рода христiанскаго кончили примиренiемъ съ нею. Неспособный переродиться и уместить въ себе элементы гражданской и светской жизни, исламизмъ вырвалъ изъ своей груди все зачатки рацiональной культуры. Эта пагубная наклонность терпела пораженiя, пока гегемонiя исламизма была въ рукахъ арабовъ-хитраго и умнаго народа, или персовъ-народа весьма склоннаго къ спекуляцiямъ; но съ техъ поръ, какъ верховная власть магометанства перешла къ варварамъ (туркамъ, берберамъ и пр.), эта тенденцiя царитъ неограниченно. Мусульманскiй мiръ вступилъ въ перiодъ грубаго невежества, изъ котораго затемъ впалъ въ мрачную агонiю, въ которой онъ бьется и въ наше время. Разсматривая, напротивъ, свое сужденiе, относительно падуанской школы, я не могъ придти къ мысли, что я былъ слишкомъ строгъ. За исключенiемъ несколькихъ замечательныхъ личностей, философская школа Падуи представляетъ не больше, какъ продолженiе выродившейся схоластики въ сердце новейшей эпохи. Она не только не послужила на пользу науке, а, напротивъ, принесла большой вредъ, упорно придерживаясь господства старыхъ, отсталыхъ авторовъ. Падуанскiй аверроизмъ въ целомъ-философiя лентяя. Нельзя привести более удивительнаго доказательства той опасности, какую представляетъ преподаванiе въ ученомъ учрежденiи философiи, какъ отдельной науки. Такое преподаванiе кончаетъ всегда темъ, что приводитъ къ рутине и становится гибельнымъ для положительной науки. Не замечательно ли, въ самомъ деле, что широкое научное направленiе въ лице Галилея вылилось не изъ ученой Падуи, а изъ поэтической, легкомысленной Флоренцiи? Правду сказать, схоластика, по выраженiю Низолiя, – смертельный врагъ истины. Абстрактныя науки-логика и метафизика, при убежденiи, что оне могутъ обходиться безъ науки положительной, становятся роковымъ препятствiемъ для прогресса человеческаго духа,-особенно, если корпорацiя, сама себя пополняющая, находитъ въ нихъ оправданiе своего существованiя и учреждаетъ традицiонное преподаванiе. Если-бы въ исторiи философiи следовало искать только положительныхъ и непосредственно применимыхъ къ нуждамъ нашего времени результатовъ, то предмету настоящаго изследованiя надо было бы сделать упрекъ въ его почти явной безполезности. Я первый признаю, что намъ нечему или почти нечему научиться ни у Аверроэса, ни у арабовъ, ни у среднихъ вековъ. Хотя проблемы, занимающiя теперь духъ человеческiй, въ основанiи своемъ те же, что и всегда волновали его, однако форма, въ которой являются оне въ наши дни, стала настолько характерною для нашего века, что только очень немногiя решенiя древнихъ сохранили по-ныне свою силу. Отъ прошедшаго надо требовать только прошедшаго. Политическая исторiя много выиграла, когда перестали искать въ ней уроковъ ловкости или морали. Точно также интересъ исторiи философiи гораздо меньше, можетъ быть, заключается въ положительныхъ наставленiяхъ, какiя можно извлечь изъ нея, чемъ въ самой картине постепеннаго духовнаго прогресса человечества. Характерная черта XIX-го века-это стремленiе поставить историческiй методъ на место догматическаго во всехъ изследованiяхъ, касающихся духовной природы человека. Литературная критика теперь-не больше, какъ трактованiе о различныхъ видахъ красоты, т.е. о техъ способахъ, которыми разные роды и перiоды человечества решали проблему эстетики. Философiя – это только картина мыслей, предложенныхъ для решенiя философской проблемы. Теологiя должна быть теперь только исторiей самопроизвольныхъ попытокъ, направленныхъ къ решенiю вопроса о божестве. Исторiя, действительно, служитъ неизбежною формою для наукъ обо всемъ, что подвержено законамъ изменчивой и непрерывной жизни. Наука о языкахъ есть исторiя языковъ. Наука о литературахъ и философiяхъ есть исторiя литературъ и философiй. Наука о духе человеческомъ есть исторiя его развитiя, а не только анализъ устройства отдельнаго духа. Психологiя разсматриваетъ, правда, только индивидуума, но она изследуетъ его абстрактно, абсолютнымъ методомъ, какъ постоянный и неизменный объектъ. По взглядамъ критики, сознанiе вырабатывается и во всемъ человечестве, какъ въ отдельномъ индивидууме; это общее сознанiе имеетъ свою исторiю. Великiй шагъ впередъ сделала критика, заменивъ постулатъ быть постулатомъ становитъся, понятiе безусловнаго-понятiемъ относительнаго, неподвижность-движенiемъ. Было время, когда все разсматривалось, какъ существующее; съ безусловной точки зренiя говорили о философiи, о праве, политике, искусстве, поэзiи; теперь все разсматривается, какъ становящееся, возникающее. Было время, когда движенiе и развитiе не считались, какъ теперь, всеобщими законами: земля вращалась и раньше Коперника, хотя люди и не знали объ ея движенiи. Гипотезамъ, фактически обоснованнымъ, всегда предшествовали гипотезы чудесъ; неподвижная египетская статуя съ руками, прижатыми къ коленямъ, была необходимымъ антецедентомъ греческой статуи, живой и подвижной. Съ этой точки зренiя критической науки, все изследованiя по исторiи философiи содержатъ въ себе гораздо меньше собственно философiи, чемъ исторiи. Арабская философiя, безспорно, выдающееся явленiе въ летописяхъ человеческаго духа, и такой любознательный векъ, какъ нашъ, не долженъ будетъ пройти мимо, не возстановивъ все ея значенiе для последующаго человечества, воспринявшаго ея традицiи. Однако, здесь надо съ самаго начала сделать оговорку: по изученiи ея нельзя будетъ сделать ни одного вывода, который современная философiя могла-бы съ пользою усвоить себе, кроме разве историческаго вывода. Не у семитической расы надлежитъ намъ искать наставленiй въ философiи. По странной судьбе, эта раса, которая могла придать своимъ религiознымъ созданiямъ столь возвышенный характеръ могущества, не дала намъ хотя бы самой незначительной, но самобытной философской системы. Философiя у семитовъ всегда была чисто внешнею пересадкою, не давшею обильныхъ плодовъ, подражанiемъ греческой философiи. То же следуетъ сказать о средневековой философiи. Среднiе века, столь глубокiе, столь оригинальные, столь поэтическiе въ порывахъ религiознаго энтузiазма, представляются по своей духовной культуре лишь продолжительнымъ блужданiемъ, чтобы возвратиться, наконецъ, къ великой школе благородной мысли, т.е. къ античному мiру. Эпоха Возрожденiя, которую считали заблужденiемъ духа новаго времени, увлекшагося чужеземными идеалами, есть не что иное, какъ возвращенiе къ истиннымъ заветамъ цивилизовавнаго человечества. Зачемъ упрекать эпоху Возрожденiя и новое время въ томъ, что они сознательно и разумно делали то, что среднiе века делали безсознательное Заслуживаетъ ли предпочтенiя изучать Аристотеля по отвратительнымъ переводамъ, чемъ по подлинникамъ? Разве лучше знать Платона по какимъ-то плохимъ комментарiямъ Тимея или по цитатамъ изъ вторыхъ рукъ, чемъ по собранiю его сочиненiй? Большаго ли вниманiя заслуживаетъ знанiе Гомера по Диктису и Даресу, чемъ по личному знакомству съ Илiадой и Одиссеей? Все, что семитическiй Востокъ и среднiе века имели въ области философiи, въ собственномъ смысле слова, они заимствовали у грековъ. Если бы дело шло о томъ, чтобы избрать въ прошедшемъ философскiй авторитетъ, то одна только Грецiя могла бы давать намъ уроки; но не Грецiя Египта и Сирiи, измененная наплывомъ варварскихъ элементовъ, а самобытная, восторженная Грецiя въ ея чистомъ, классическомъ выраженiи. Если-бы, напротивъ, вместо изследованiя древнихъ ученiй, мы хотели искать только фактовъ, то эпохи упадка и синкретизма, перiоды пересадки и медленнаго измененiя имели бы больше интереса, чемъ перiоды творчества, когда оригинальный порывъ духа казался иногда задавленнымъ подъ возможнымъ совершенствомъ формы и ограниченностью мысли. Эти замечанiя казались мне необходимыми для того, чтобы предупредить упрекъ, что я посвятилъ столько заботъ ученiю, которому теперь у насъ нетъ места. Но когда признаютъ, что исторiя духа человеческаго есть самая обширная область, открытая для нашихъ изследованiй, то всякiй трудъ, предпринятый для освещенiя темныхъ уголковъ прошедшаго, получитъ смыслъ и ценность. Отчасти важнее знать, какъ человечество размышляло надъ данной проблемой, чемъ иметь собственное решенiе ея; ибо, хотя вопросъ и остается нерешеннымъ, все же духовный трудъ всего человечества для его решенiя есть уже экспериментальный фактъ, всегда имеющiй свой интересъ. Предполагая, что философiи суждено быть только постояннымъ, но тщетнымъ усилiемъ определять неопределимое, мы не можемъ, однако, отрицать, что въ этихъ усилiяхъ не было хотя бы моментовъ, достойныхъ глубочайшаго вниманiя любознательныхъ людей. Вообще говоря, я воздерживался выражать собственное мненiе по поводу техъ проблемъ, съ которыми приходилось встречаться при изложенiи, или же я старался делать это съ возможной умеренностью, желая только обрисовать поточнее индивидуальность характеровъ и обликъ самыхъ школъ. Школы въ философiи-то же, что партiи въ политической жизни. Личные взгляды и убежденiя историка, трактующаго о борьбе школъ или партiй, весьма часто только вредятъ его разсужденiю и портятъ впечатленiе отъ его картины. Критическое сужденiе исключаетъ догматическое. Кто знаетъ, не проявляется-ли особенная критическая опытность именно въ воздержанiи отъ личныхъ мненiй? Заметьте, здесь нетъ ни равнодушiя, ни скептицизма: это-только критика. Историкомъ можно быть только при томъ условiи, чтобы уметь воспроизвести по собственному желанiю различные типы изъ жизни прошлаго, чтобы уметь понять ихъ оригинальность и считать ихъ въ одномъ случае справедливыми, въ другомъ – порочными, одинъ разъ-прекрасными, другой разъ-отвратительными, достойными попеременно то любви, то ненависти. Я создалъ бы этому труду наиболее лестную рекомендацiю, если-бы только упомянулъ, что онъ предпринятъ по советамъ гг. Виктора Кузена и Виктора Леклерка. Насколько ни оказался бы мой трудъ ниже техъ благопожеланiй, какими поощряли его эти выдающiеся люди, все же въ немъ увидятъ, надеюсь, хоть слабые следы того сочувствiя, которое они оказывали сочиненiямъ по исторiи литературы и философiи. Я потерялъ бы, кроме того, самыя дорогiя для меня воспоминанiя, если-бы не назвалъ здесь лицъ, услужливость которыхъ позволила мне обогатиться несколькими неизданными документами по исторiи падуанскаго аверроизма: г. аббатъ Валентинелли, заведующiй библiотекою св. Марка въ Венецiи; г. Балтазаръ Поли, профессоръ философiи въ падуанскомъ университете; ученый г. Самуэль Люццато,-и многiе другiе, заставившiе меня оценить по достоинству итальянское гостепрiимство. Наконецъ, я долженъ выразить благодарность гг. Томасу Мюньозу и Iосифу де-Алява, членамъ Мадридской академiи, которые помогли мне получить изъ Эскурiала копiю одного очень важнаго для моихъ изследованiй документа. Въ примечанiяхъ я старательно приводилъ то, чемъ воспользовался изъ прекрасныхъ работъ другихъ современныхъ авторовъ, писавшихъ о философiи Аристотеля. Въ особенности заметно будетъ, насколько мне были полезны замечательныя изследованiя г. Горео (Haureau) по схоластической философiи.а также работы г. Мунка по арабской и еврейской философiж въ среднiе века. Помимо важной и существенной статьи объ Ибнъ-Рошде, помещенной последнимъ въ "Словаре философскихъ наукъ", онъ собралъ интересные документы, которые и напечаталъ бы, если-бы роковая болезнь не прервала его научныхъ занятiй. Мой трудъ предпринятъ съ иной точки зренiя и вовсе не для того, чтобы дискредитировать его сочиненiе, а, скорее, чтобы внушить ему желанiе работать дальше, если только наука не лишилась навсегда результатовъ, которыхъ она въ праве ожидать отъ человека съ такимъ проницательнымъ умомъ и огромною эрудицiей, какъ онъ. Ренан Эрнест Выдающийся французский историк и философ. Родился в небольшом городке Трегье (Бретань), в семье моряка. Намереваясь стать священником, поступил в малую семинарию в Париже, а затем в большую семинарию св. Сульпиция. В 1845 г. оставил семинарию и продолжил образование в Сорбонне. В 1850 г. был назначен библиотекарем Национальной библиотеки. В 1852 г защитил докторскую диссертацию на тему "Аверроэс и аверроизм" и сделался авторитетным специалистом по восточным языкам и истории религий. В 1860 г. возглавил археологическую экспедицию в Палестину. В 1862 г. Э. Ренана назначили профессором еврейского языка в Коллеж де Франс, и хотя через год он был уволен из-за своих взглядов, но после падения режима Наполеона III вновь занял кафедру в 1871 г. В 1879 г. был избран членом Французской академии, в 1882 г. - президентом Азиатского общества, в 1884 г. — администратором Коллеж де Франс.
Всемирную известность Э. Ренану принесла его многотомная "История происхождения христианства" (1863–1883; в русском переводе "История первых веков христианства", 1864–1907), в которой он развил свою позицию рационалистической критики, проявившуюся особенно ярко в первом томе "Жизнь Иисуса" (1863) при объяснении чудес, сотворенных Иисусом. Опираясь на психологию современных ему религиозных людей и отчасти на свою собственную, Э. Ренан пытался воссоздать в живой картине начало христианства и ранний период его истории. Как критик и исследователь, он уступал немецким историкам, но превосходил их как художник — его книги, отличавшиеся субъективизмом в характеристиках и модернизацией явлений прошлого, и в наше время вызывают захватывающий интерес. |
2023. 720 с. Твердый переплет. 21.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |